Взятие Иерусалима
{ Фрагмент из повести «Кто не со мной…» }
Камень с грохотом ударил в стену. Этот грохот на мгновение, казалось, заглушил весь остальной рокот сражения. Йоэль увидел, как осколком камня, отлетевшего от разбитой стены, был сражён его брат, Шимон. Но к нему бежать не было времени — римляне уже перелезали через стену и, вращая безумными, воспалёнными глазами, устремлялись на защитников Храма. Их осталось немного — тех, кто не стал внимать сладким речам Гиркана перестать сопротивляться Риму, — тех, кто последовал за Аристобулом если не из искренней к нему лояльности, то по причине горящего желания защищать свой родной город, Иерусалим.
Между тем римляне всё чаще возникали на гребне полуразрушенной стены, всё многочисленнее становился их отряд, несущий смерть отважным патриотам. Йоэль слышал, как один из его соратников, тяжело дыша, процедил сквозь зубы:
Они бы никогда не смогли ворваться в Храм, если бы не Шаббат… Помпей воспользовался нашей вынужденной пассивностью и заставил своих солдат засыпать ров, и мы ничего не могли поделать! Они работали как псы, целую ночь и целый день, и хоть бы один из нас хоть каким-нибудь образом помешал им! Во всём виноват Шаббат, этот нелепый закон!..
Йоэль хотел было возразить, что Шаббат установлен Самим Ха-Шемом, предвечным Адонаем, но, как бы прочитав его мысли, воин поспешил продолжить:
Если бы не Ха-Шем, нам не нужно было бы исполнять четвёртую заповедь. Римляне — те поклоняются более удобному богу, — вот от им и помог разрушить стену Храма… А чем помог нам Ха-Шем, «всемогущий» Шаддай?!
Не успел возмущённый такими богохульными словами Йоэль встать на защиту Великого Израилева, как вдруг крики «Огонь! Пожар!» ворвались в его сознание. Горели деревянные постройки, примыкавшие к стенам, подожжённые защитниками Храма; некоторые из них, приведённые с отчаяния в бешенство, бросались в пламя, чтобы не сдаться ненавистным римлянам. А нападающие, по крайней мере те, кого их римская фортуна соблаговолила провести сквозь град стрел и камней, сыпавшихся со стены и поражавших с одинаковым успехом лестницы и поднимавшихся по ним людей, сквозь пролом в стене проникали во внутренний двор Храма, где встречали ослабевшее уже сопротивление измученных трёхмесячной осадой защитников Иерусалима и Храма — всего того, чем так гордились евреи. Но для римлян, казалось, не существовало ничего святого. Они рассыпались по всей площади Храма, коля и рубя направо и налево. Очень скоро храброе сопротивление сторонников Аристобула было сломлено.
Многие же священники, однако, продолжали своё служение, не обращая внимания на устремившихся на них с обнажёнными мечами воинов. Не думая о своём личном спасении, они совершали жертвоприношения с возлиянием и воскурением фимиама Тому, Кто сотворил всё, и от Кого всё зависит.
Видя лёгкую добычу, многие римские воины с готовностью нападали на беззащитных священников.
Йоэль, едва уклонившись от брошенного меткой рукой дротика, тут же пронзившего кого-то другого из осаждённых, кинулся на помощь священнику, стоящему спиной к врагу и, возведшего руки к небу, читающему молитву на священном языке. Ударом меча свалив с ног уже замахнувшегося для удара плечистого римского предводителя, Йоэль сам, мгновение спустя, упал, поражённый в ногу другим дротиком. Выдернув из раны окровавленную бронзу, перерезавшую сухожилия, Йоэль попытался отползти к стене. Не смог, потерял сознание. Мимо него пробежал римлянин, посчитав его за убитого. Вскоре рядом с Йоэлем упал, в числе многих, недовольный Ха-Шемом воин, сражённый страшным ударом тяжёлой палицы. А священник всё стоял с поднятыми к небу руками, пока, наконец, и его не настигла железная рука солдат завоевателя мира — жестокого Рима.
Маттафия вздрогнул. Ему показалось, что отец здесь, что он сам рассказывает ему о событиях теперь уже почти столетней давности. Но нет, отец давно умер, так и не оправившись от раны, полученной в том сражении. После взятия Храма войском Пизона, одного из подчинённых Помпея, сам Помпей распорядился о возобновлении богослужений в Храме, назначив первосвященником Гиркана. Пленных же и раненных, горстку оставшихся в живых защитников Храма, Помпей помиловал, как подобает доброму полководце, стараясь успокоить народ больше милостью, чем строгостью. Йоэля выходили соболезнующие родственники, не приставшие в войне к партии Аристобула, но и не бывшие полностью согласны с политикой Гиркана. Поправившись, Йоэль не мог дольше оставаться в поражённом городе с осквернённым Храмом — Помпей, после окончательного захвата Храма, вошёл вместе со своей свитой во Святое Святых, куда мог входить только первосвященник. Несмотря на то, что Иерусалим сразу же вернулся к своей ежедневной жизни, Йоэль всё же покинул его, перебравшись жить в Капернаум, где познакомился со старым Зеведеем. Будучи состоятельным человеком, от купил несколько рыбацких лодок, нанял людей. Вскоре стал одним из наиболее преуспевающих рыботорговцев. Женился. Сына, Маттафию, отправил учиться на софера, писца…
Маттафия поневоле улыбнулся, и старческие, сжатые горем губы задрожали, не в силах вынести радостную лёгкость непривычной улыбки. Ведь это было столько лет назад!